Извините, ребзя, за молчание, но январь-февраль вывернули просто наизнанку.
Ходить в маске и _держать_ целую толпу и процессы - тяжело. И мне совершенно некуда выговориться, кроме как тут, да и то - почти месяц спустя.
Всегда с улыбкой, всегда на позитиве, всегда впереди всех, провела крупнейшие мероприятия по РФ по 75 лет снятия блокады (не только я, конечно, но я же в оргсоставе), впереди планеты всей во всем, но маска уже покрылась трещинами, а я жду понедельника, потому что после него ее можно будет наконец-то снять.
Вы теряли четверых одним махом?
Пятерых даже, через боль близкого?
Я - да.
Сперва умерла бабушка мужа. Не моя, слава богу, но шарахнуло будь здоров - через него.
Параллельно умерла бабушка близкой подруги, и ее боль передалась мне, как своя. Я знала Тамару, а моя Катя - слишком близкий человек, чтобы остаться равнодушной.
И еще вот что вам скажу: я ебала такие совпадения, как встречи в один день на ступеньках крематория.
Ненавижу крематорий.
Ненавижу морг на Екатерининском. Несмотря на то, что там рядом мой родной морг. Простите за... но я там чуть не осталась работать, потому что мне там было лучше, чем среди живых, но "лес, хозяйство, долбанные куры", а еще желание строить карьеру.
Проходит неделя.
Мы едем на поле. Утро морозное, все в инее и тумане.
Идем двумя машинами, и мне приходит сообщение: "Марин. Ваня, Илья и Андрей погибли".
НАШИ Ваня, Илья и Андрей.
Родные наши, любимые парни.
Пусть не были сильно близки, но куда ближе огромного количества "близких". Перед которыми я раскрывалась куда как сильнее и искреннее.
Потом СМИ писали какой-то бред про какой-то снаряд, а там не было никакого снаряда. Там было катастрофически аварийное помещение чертовой типографии на Ленинском, где владельцы покрывали хер знает, что. И наши парни там работали. И оказались в момент взрыва. И погибли, все трое, одним махом.
И я в тот момент -командир, старшая - ехала и чувствовала, как внутри меня открывается черная зияющая дыра. И что я не могу сказать мужу про это, потому что они дружили еще крепче, чем я с ними, и потому что сзади сидят парни, которым надо строить поле, и которые тоже дружили, и..
...и улыбаюсь, и смешу, чтобы не заснули - один за рулем, другие - просто так. Хотя они все равно заснули.
И только когда вышла на поле, и увидела лица наших техов, и когда не смогла прикурить сигарету, потому что руки тряслись, и когда пришла вторая машина, а оттуда с рыданиями выбежала Ксюша, бросилась мне на шею, и вылезли заплаканные наши парни, я прикурила еще две, отдала мужу и еще одному пассажиру и рассказала.
А потом навалилась работа, тяжелая, физическая работа, и она нас спасла от этой боли.
И растопила полевую кухню наша Марина, сделала нам, заебанным тяжелым физическим трудом и горем, горячий чай на морозе. С печеньем.
И мы до ночи работали, работали, работали, просто пахали, лишь бы не думать про это. А нам названивали говноСМИ со своими говновопросами и предположениями, писали всякую хуету, и только когда официально заявила прокуратура - заткнитесь, прекратите нести чушь - успокоились.
А наутро было первое январское мероприятие.
И понеслась.
Мы все провели. С улыбками, держась, с достоинством, главные по РФ. Два фестиваля, парад - я шла в составе единственного женского расчета, хотя нас потом и поливали говном в говнопабликах, мы были первые. И гордились этим. Тому есть немало причин.
И салют.
И многое другое.
А на Екатерининском все велись и велись экспертизы, и вот только сейчас дали похоронить.
В понедельник хороним одного, во вторник второго, и еще до того третьего.
Это так больно, ребята, господи, если бы вы только знали, КАК это больно - не только терять, но ДЕРЖАТЬ огромную толпу, своими силами, своим оптимизмом, строя из себя дурака, обнимая морально, не давая скукситься, отвлекая на работу, отвлекая на всякую дурь, отвлекая на осуждение и ненависть -мол, как, командование может улыбаться, тогда как... блять, господи, КАК же это сложно!!!!!
Как счастливы те, кто может просто искренне скорбеть!
НЕ ДАВАЯ СОЙТИ С УМА ЖИВЫМ!!!!
я только сегодня, впервые за все время, смогла наконец-то поплакать.
Простите за сумбур, но это единственное место, где я могу выплакаться. Высказать. Поделиться.
Впереди похороны, и мы, наконец, это закончим.
Хочу забрать на ночь соседку, которая сильно дружила с ними, Надю. У нас двое похорон два дня подряд, мало кому это можно вынести, а когда я в тот день ей звонила, она плакала, плакала, плакала без конца..
Надо думать о живых.
Надо говорить живым, как мы любим их.
Берегите друг друга, ребята.