Недавно я вспомнила одну вещь.

В моем старом дневнике я делала что-то вроде записок, которые планировала потом свести в книгу. Начала писать, но с удалением дневника удалились и записи, восстановить их невозможно.
Расценила, как "так тому и быть": видимо, рано мне еще, если вообще судьба написать что-то в этой жизни серьезнее вот этих заметок в дневнике.
Но был один момент, который меня расстроил. Писулек - не жалко, жалко - рисунок, который мне подарила одна девушка, вдохновившись моим первым рассказом. Там на окне сидела моя героиня, то есть я, с кружкой чая, с тапками-тигрятами, и смотрела на падающий снег.
Дома я не нашла этот рисунок, и собиралась уже писать автору, чтобы, если у нее сохранилась копия, она прислала ее мне, как вдруг вчера я обнаружила в сети... копию моего дневника. Какой-то "добрый человек" тщательно копировал посты, которые были открыты, и выкладывал в созданный под это дело дневничок.
И вот там обнаружилась картинка И вообще много разного мне полезного, буду копировать.
Вот она, моя радость. Мой портрет работы девушки по имени Селена.

А это - текст, к которому она рисовалась.
***
тутЯ долго искала ее - в своей голове, в своей памяти, в образах, окружающих меня, в каждом из своих друзей. В конце-концов она должна была быть - не мне же становиться на ее место. Я буду писать, она - будет моим лицом.
Я смотрела в детство, я смотрела в лето, в осенние вечера, в весенние девятимайские выходные, где на бронетранспортере сидела девочка в выпачканных мазутом штанишках (мама не ругала: сорванец - она и есть сорванец). Смотрела в юность, но ее там не было. А еще у нее были темные волосы, а потом - черные с красным, и она была совсем на себя непохожа.
Я нашла ее зимой. Она выпала с первым снегом, накануне ноября, а придумалась накануне конца сентября, в последние дни перед моей свадьбой. Глубокой ночью, когда я все никак не могла уснуть, я вдруг увидела ее: она сидела на широком белом подоконнике (я сама его красила год тому назад) в синих шортиках и вытянутой мужской майке красного цвета. Босые ноги она подтянула к себе, и, держа в руках высокую белую кружку с желтыми лилиями, смотрела на падающий снег. Лохматые рыжие волосы наконец-то были совсем ее, а рядом с подоконником, рядом с большим креслом-качалкой, укрытым пушистой белой шкурой, валялись небрежно скинутые тапочки с тигрятами.

Она сидела на подоконнике, а я сидела в кровати, и смотрела на нее - на себя. Снег падал мягко-мягко, а на самом деле никакого снега не было: он падал там, у нее, за ее окном. А за моим выпал только сегодня. А с ним выпала первая страничка - как и планировалось, как и ожидалось.
И сегодня я налила чаю в высокую белую кружку с желтыми лилиями, и, натянув красную вытянутую майку мужа и синие шорты, в которых я лежала в больнице в прошлом году, начала с такой вот лирики.
Лирики будет мало. Моя героиня (то есть, я) - существо малолиричное, причем сознательно. Лирика заставляет снег лететь вверх, а снега так давно не было, что это будет просто бесчеловечно - писать нечто лиричное, тогда как все давно написано за нас.
Зато будет - жизнь. Моя жизнь, ее жизнь, и жизнь людей вокруг. Жизнь котов и высоких белых кружек с желтыми лилиями, сиреневых велосипедов и уставших после работы мужей.
Еще, безусловно, будет замученный редактор, и, быть может, смелый иллюстратор, которого, впрочем, жаль не менее, чем редактора. Но жалости, к сожалению, будет также мало - пусть лучше она направится по назначению, туда, где это нужнее.

Перед моей свадьбой один из гостей сказал мне вот какие слова:
- Книги, если у них подразумевается счастливый конец, заканчиваются свадьбой. Я желаю вам, чтобы ваша книга свадьбой не закончилась, а началась.
Я намотала это пожелание себе на ус, и решила использовать в буквальном смысле слова. Это вот - самое начало книги. А рыжую девчонку на окне зовут Лиля Чайникова, и это я. Пусть сидит себе пока на своем подоконнике, за которым падает снег - ведь он там и правда падает. А я буду писать про нее (про себя) и про вас записочки для чтения в транспорте.

Почему именно для чтения в транспорте?
Да просто потому, что такие рассказы ни на что не претендуют, это самые простые и, в то же время, самые искренние рассказы на свете. Зачастую, пролистывая тонкую книжку в мягкой обложке, купленную в переходе метро, мы не задумываемся о том, что держим в руках кусочек души того, кто это написал (гордое слово писатель - это не про Чайникову). В то же время если мы улыбаемся над страницами, немножко грустим, или фыркаем от возмущения, а потом вдруг обнаруживаем, что приехали - значит удалось.
Книжку мы, конечно же, потом забудем где-нибудь. На полке дома, или на скамейке в электричке, или вот в гостях, куда ехали. Но она была, и читалась в транспорте, вы ее куда-то с собой везли, она совершила маленькое путешествие с вами, а значит - жила, и значит - не зря Оставим почетное место томам домашней библиотеки классикам и любимой литературе. А книжки без претензий для чтения в транспорте пусть себе путешествуют.

Или вот лежат на подоконнике, где за стеклом падает снег.
И у батареи валяются тапки с тигрятами.
И остывает чай в высокой белой кружке, и сопят спящие коты и муж, шумит стиральная машина, и кое-чьи непоседливые руки набирают на компьютере текст, который, быть может, никому не будет нужен, зато нужен рыжеволосой девчонке в красной вытянутой майке и синих шортах.
И, быть может, кому-то еще.
***

Все к лучшему, да. И скоро пойдет снег, и очистит землю.